Помнишь, как мы с сачком бегали по крышам и собирали треснувшие звёзды? Я ещё обрывал провода глупым ребёнком, оставляя мой город без света.

Месяц светил своим фонарём в фиолетовые зрачки. Ты хватал его холодное тело и сгибал в бумеранг, а после бросался вниз, царапая брюхом асфальт – глупый полёт. Твой маленький внутренний мир ещё не знал, что свободные летят ввысь.

Ну и что?

В тебе жизни всегда было больше, чем во мне, на целую жизнь. Только лёгкие твои ловили меньше воздуха.

Но ты жив. Но мы живы.

На руках наших по-прежнему остывает звёздная пыль, на лицах наших по-прежнему не отражается солнечный взгляд.
Мы крохотную вечность будем подниматься по трапу пьяного вечера, прижимать свои души магнитом ко лживой свободе. И шёпот твоих друзей-призраков навсегда останется быть на магнитных лентах наших сердец.

Я прослушаю их обязательно.

Я прослушаю их обязательно.

Ты навсегда покинешь глаза этого крепкого мира, но не иссякнешь в глазах моего хрупкого детства.

И прости меня за эти странные образы…

Все эти странные, грубые бетонные наросты.

И виды из окон, окна из неба, небо из пепла, пепел из наших оков, но а мы…

Мы наивным ребёнком тащим по снегу ржавые сани с нашим дублированным мирком в 8 рабочих часов. Впереди бледный холмик дышит ледяной кожей, смотрит глазами прохожих, и эхо далёких трамваев… Так хочется скатиться с него кубарем, изорвав по швам тонкую куртку, и лежать там, изучая рыжий круг Солнца.

Это так, знаешь, необычно жить. Все эти пустые расписания, обязательства, брызги в глаза – одна щепотка с миллионов тонн времени. И наше восприятия жизни, наши смелые чувства не уместятся ни в один учебник, ни в одну серию книг или непрерывный вековой фильм.

Я наивным ребёнком потащу по снегу ржавые сани с моим дублированным мирком в 8 часов и увижу вокруг эти виды из окон, окна из неба, небо из пепла, пепел из наших оков, стрелы путей, корабли облаков, любимый цвет глаз и себя.

Всё это выше времени, хотя и подвластно ему. Но а жизнь…
Она же прекрасна.

Оглянись вокруг.

И во сколько блуждающих снов, во сколько сказанных слов умещается мир? Запас на исходе, он дышит свинцовым воздухом и светом неспящих квартир.

Где мы все будем ждать оттепель.

Так зачем в небо летят эти огненные стрелы? Кто вам дал право травмировать его воздушное тело? Уходите обратно в землю, все нелепые ошибки времени. Никому, совсем никому не нужны ваши глупые подвиги.

Мы здесь все ждём оттепель.

Но пока ледники закрывают поры земли, но пока валит снег голубыми хлопьями, но пока нет живых следом за нами – последними мёртвыми.

Мы все будем ждать оттепель.

Обожаю взглядом срезать крыши с высоких многоэтажек, видеть за ними город, в котором плохие и хорошие спят. И всё так спокойно. Ни звона бетонных колоколов урбана, ни эха ежедневных трагедий, лишь непрекращающийся шорох радиоволн.

Всё как-то просто так. Всё как-то до смеха случайно.

Подумать только, я почти руками трогаю мелькнувшую мимо мысль о простоте моего настоящего, но мне всё равно сложно подойти к ней ближе. Всегда же так – мы видим луч света впереди тёмного леса, но что-то тянет нас повернуть в сторону.

Я влюблён в это. Боже, я влюблён в эти глупые сложности. Мне нравится загонять себя в угол, мне нравится ошибаться, ломать хрупкие кости своих огромных стереотипов, бежать на встречу в объятия ветра, мне нравится жить, понимаешь?

В этом вся простота. Вся простота в сложностях, которые существуют, в их неизбежности и постоянстве, в их роли составлять основу порядка вещей. Здесь нет исключений, это строгий неизменный алгоритм.

И это так просто. Всё вокруг просто.
Вот и всё.

Когда я однажды утром шёл выбрасывать мусор, то решил прихватить своё глупое мнение в мусорный бак. Для утилизации, для важного дела.

Не получилось.

Неудачная попытка – это час на пролом отковыривать жевательную резинку от левого ботинка, ходить налево, будучи заметной фигурой, придерживаться левых взглядов в кругу ультраправых, или ультраправых в кругу левых интернационалистов, или просто выкидывать своё глупое мнение в мусорный бак. Всё липнет: жевательная резинка к ботинку, дурная слава к публичной персоне, предательство идеалов к оппозиционеру, моё бесполезное мнение к моим мозгам.

Добавить нечего.

В каждом шкафу по одному трупу, на полках разные модели машин, в голове одна постоянная модель – жизни, привитая мне в возрасте шагания под стол, и модернизированная в возрасте шагания с воображаемых высот на каменное дно. Готов последнее отдать даром в хорошие руки.

Мне так больно под прессом самокопания, как прилипшему к жевательной резинке таракану под прессом левого ботинка. И копать больше нечем, лопаты боятся каменные дно, но всегда интересно, что там под ним.

Если каждому будет плохо и грустно, то мир станет ярче? В такие моменты каждая клетка твоего тела ощущает всю ничтожность своего существования, и самооценка падает в ноги, что не успеваешь её заметить из-за пока ещё задранного носа, втаптывая в песок. И все зеркала, что хранят твоё отражение – враги. За этим следует скромность и тишина, смирение и уступчивость, мир и покой.

Ведь разбитые – значит скромные.

Вечером мне станет лучше. Я подниму с земли свою самооценку, отряхну её, и снова начну красоваться своей моделью жизни, что дороже золота. А на утро, когда пойду выбрасывать мусор, не прихвачу своё нужное мнение в мусорный бак. Для его сохранения, для важного дела.

И все попытки будут удачны, словно удар по мячу правым ботинком в воображаемые ворота – всегда будет гол.
Достигнутые высоты станут ещё выше, каменное дно – ещё глубже.

Если каждому будет плохо и грустно, то мир потеряет смысл. Хотя, в такие моменты я сомневаюсь, имеет ли он смысл вообще.

Когда человек себя чувствует великим гением, особенным и неповторимым, не пытайтесь рушить его стереотипы о себе.

Жизнь настолько коротка, что даже такой самообман способен сделать его счастливее.
Только единицам удаётся получить признание миллионов, но и эти миллионы – тоже часть общей истории, которая в сравнение со Вселенной не достойна называться даже мгновением.

Человек должен умирать с чувством собственной важности, каким бы он не казался пустым со стороны, ведь в этом его природная основа – быть уникальным.

Сегодня на исповедь ко мне пришла порция моих новых страхов. Они говорили мне какие-то ужасные вещи, а я слушал их и не понимал, что они от меня хотят. Их призыв к коллаборации не давал мне шанса отказаться, хоть и был выгоден только им. Союз со своими страхами неизбежно ведёт к медленному самоуничтожению, но это очередной эксперимент над собой. И да, это может быть весело при всём печальном исходе событий.

Так давайте веселиться, пока не поздно!

Я закрываю снова глаза и сразу слышу шёпот стен, вижу себя со стороны, уходящего в сон. Двойное погружение. А там старый брошенный порт и его мёртвые корабли, скрежет металла и чьи-то шаги. Они ускоряются, как и моё некогда сосредоточенное сердцебиение. Небо замёрзло, оно прячет своё величие под одеялом из туч. Так предательски.

И темнота.

Во сне, я уверен, наша планета имеет свой выключатель. Кто же жмёт на него и тушит Солнце?

Я утерял теплоту, теперь в каждой клетке моего тела бесчинствует холод. Эти странные шаги давно затихли, как и моя вера в жизнь. Колыбельная тишины смыкает мои веки, и я снова сплю. Тройное погружение.

Это так эйфорически утопать во сне, словно только враги станут тянуть руку помощи.

Теперь слишком ярко, что приходиться щурить глаза, да так, что всё вокруг расплывается. Я стою, словно в другом измерении, где границы смыкаются в круг от земли до небес огромными зеркалами, а сверху их по цепи отражения пронзает бледно-жёлтое Солнце. И я чувствую телом, сколько весит душа, что когда-то давно затаилась у меня под рёбрами.
Наверное так предстают перед судом смерти. Самым честным судом всего существующего.

Но это лишь сон. А сон – это маленькая смерть.

И да, я готов разбивать доводы реалий настоящего, если моё подсознания намного шире открывает мне глаза на то, что происходит внутри меня и вокруг.

Постскриптум в конце.

Постскриптум вначале.

«Если у тебя связаны руки и ты сидишь один посреди бездушного пространства времени, очень больно смотреть, как горят твои картонные замки. Можно сильно щурить глаза, пытаться не взирать происходящее, но глаза подсознания видят намного больше».

Весёлые выстрелы в голову по будням, жалкая пародия смерти, как иллюзия отсутствия. Поверьте, в своих страхах мы не одиноки, но мы одиноки, потому что одержимы своими страхами. В муравейнике лишь тесно тем, кто не находит пространства внутри себя.
И вот ты бежишь куда-то от своих внутренних страхов, меняя города, в которых с каждым новым утром тесно. Там тебя снова не ждут. И только мечта – твой индивидуальный двигатель, подставляет лицо порывам ветра, тянет голые ноги ступать на горячие острые камни, и душу, словно хрупкий сосуд, наполнять холодящим страхом. Ради чего?

Ради свободы.

Всё когда-то кончается.
Но всегда расставайтесь, чтобы однажды встретиться и никогда не расставаться впредь…